(глава, не вошедшая в основной текст книги "Пастырская помощь
душевнобольным")
Пастырю
следует отличать очень схожие по внешнему виду поведение христианина
укоряющего себя самого и невротика, так же берущего всю вину на
себя. Вот что пишет о самоукорении Авва Дорофей:
“Почему-то, если мы во всем, что с нами не случается, виновными
самих себя, а не других, то это приносит нам много добра и доставляет
великое спокойствие и преуспеяние”. А вот что пишет о схожем
чувстве вины невротика К. Хорни: “У такого
человека обычно имеется тенденция по малейшему поводу чувствовать
себя виноватым. Если кто-то хочет увидеться с ним, его первая реакция
— ожидание услышать упрек за что-либо им не сделанное ранее. Если
друзья не заходят или не пишут какое-то время, он задается вопросом,
не обидел ли он их чем-то? Он берет на себя вину, даже если не виноват.
Виновников своих обид он оправдывает, обвиняя во всем случившемся
только себя. Он всегда признает авторитет и мнение других, не позволяя
себе иметь собственное мнение или по крайней мере высказывать его”.
Не поддаваясь обману такого сходства мы должны вычленить те характеристики,
на которые выявили бы в человеке его невротичность в отличии от
здравого самоукорения христианина.
Невротик, что прежде всего хотелось бы отметить, не может радоваться,
а постоянно ввергает себя в состояние уныния. Его самообвинения
становятся фантастическими и сильно преувеличенными. “Покаяние”
его может быть слезным и напоминающим покаяние обычного человека,
за исключением одного — в его “покаянии” не
видно просвета. Он целиком сосредоточен на своем самокопании, он
весь в себе и не единый луч света не проникает во мрак его души.
Преп. Ефрем Сирин пишет о сокрушении сердечном: “Ежедневно
раздражаю Долготерпение Твое, Владыка. Пред очами у меня и горечь
моя и милосердие Твое. Но благость долготерпения Твоего, препобеждает
горечь мою”. “Сокрушим сердца свои и будем день и ночь плакать перед
Господом”. Невротик же видит только горечь свою и не ощущает
милосердия Божия. Вот именно предстояние перед Господом отсутствует
и замещено внутрь себя стоянием. Потому и покаяние ему не приносит
ни облегчения, ни радости прощения. Кажется, что он не верит прощению
и милосердию, но он искренне верит в то, что через исповедь отпускаются
грехи, т.е. он вполне верит в Таинства Православной Церкви. Но даже
после исповеди у него сохраняется тревожность, которая не дает чувства
свободы и успокоения.
Почему так происходит? Единственным выводом может служить то, что
его покаяние могло быть неискренним. Именно неискренность по Хорни,
лежит в основе невротического чувства вины. Такого человека всегда
преследует страх разоблачения или неодобрения со стороны окружающих.
В этом мы видим, что критерий жизненных ценностей он смещает от
Бога к людям. Это есть действие тщеславия в человеке. “Тщеславие
— по утверждению Максима Исповедника — есть отступление
от цели по Богу и перехождение к другой цели, противоположной Божественной”.
Для невротика характерно несоответствие между его чувством вины
и отсутствием смирения. “Одновременно с заявлениями
о том, что он недостойный человек, невротик будет предъявлять огромные
претензии на внимание и восхищение и обнаружит весьма явное нежелание
соглашаться даже с малейшей критикой”. “Его чувствительность к причине
может прикрываться мыслью, что переносима лишь дружеская критика
или носящая конструктивный характер. Но эта мысль является только
и противоречит фактам. Даже дружеский совет может вызвать гневную
реакцию, ибо совет любого рода предполагает критику в связи с некоторым
несовершенством”. Невротик ищет себе наказание, так как оно
в некоторой степени избавляет от чувства вины и маскирует его под
смиренно кающегося человека. Подлинное же раскаяние — болезненное
чувство и невротик его избегает. Он воздерживается от раскаяния
из-за страха неодобрения, но очень охотно выражает свое чувство
вины.
Он уверяет себя и других в том, что не заслуживает доброго отношения
к себе и явно преувеличивает это до чистой фантазии. Тем самым он
подает повод другим увидеть несоответствие реальности и этой фантазии,
показывая что реальность, в действительности, противоположна тому,
что он говорит. Он бежит осуждения со стороны других и это выражает
в различных формах. Он боится вызвать у людей раздражение, т.к.
тем самым он упадет в их глазах, он всегда подозрителен и настороже
к тому, что про него могут что-то узнать; он не дозволяет другим
входить в его мир, т.к. это кажется для него очень опасным. Его
невротичность может прикрываться правилом монашеского поведения
— ни с кем не сближаться и не привязываться, а быть наедине только
с Богом. Если духовник будет ему говорить нечто, что выходит за
рамки предъявленного ему списку грехов, то он встретит явное сопротивление.
Он находится в постоянном конфликте между тем, чтобы раскаяться
и одновременно не упасть в глазах других.
В следствие грехопадения, всякий человек подвластен грехам и страстным
влечениям. Невротик пытается скрыть свое покаяние за стандартным
перечнем грехов, который в силу своей обыденности не вызывает, по
его мнению, неодобрения ни со стороны духовника, ни со стороны окружающих.
Но это болезненное чувство вины по отношению к этим обычным грехам,
должно показать другим его особую чувствительность к прегрешениям,
должно показать присутствие особой благодати, которая отсутствует
у других. Он пытается скрыть свою слабость и беспомощность, нежелание
предпринимать усилие для достижения какого либо совершенства. Он
смертельно напуган перспективой изменения и прячется от нее. Ему
проще “заниматься раскаянием”, чем изменять
себя.
Невротик пытается никого не обвинять, что внешне очень похоже на
христианское неосуждение. Если неосуждение предполагает борьбу со
страстным влечением осуждать с помощью самоукорения, то невротик
просто подавляет свои гневные чувства и позывы обвинения других
с той мотивацией, что боится потерять “привязанность”
их к себе. Но то что подавляется, может выхлестнуться при отчаянии,
когда удержать привязанность к другим уже нельзя. Но он имеет надежду,
что они узнают глубину его отчаяния и простят его. Он может начать
осуждать при разоблачении его, так как опасность расстроить других
— меньшее зло, чем неодобрение. Причем его обвинения не реальные,
а фантастичные, такие, чтобы не оттолкнуть их от себя.
Он может так же обвинять других лиц, ослабляя клапаны для наполнившейся
в нем концентрации тревожности. Невротик может изображать из себя
страдающего человека, которого никто не понимает. Его страдание
тогда служит живым укором окружающим, и не позволяет тем отталкивать
его от себя. Его чувство вины, самобичевание, страдание, “раскаяние”,
являются лишь защитой от того, чтобы не признавать за собой обычную
греховную сущность. Он боится подлинно усмотреть за собой грех,
так как это вело бы его к изменениям и осознанию необходимости прикладывать
огромные усилия для его искоренения. Ему не хватает мужества увидеть
и принять свои грехи как таковые.
О мужестве как необходимом качестве христианина писали такие святые
отцы как Евагрий, Диадох, Василий Великий. Стремление невротика
избежать ответственности за свои грехи посредством чувства вины
основано на себялюбии, которое по Диадоху “сопровождается
памятованием о своем собственном достоинстве”.
Святитель Игнатий Брянчанинов пишет: “Истинный
инок радуется тогда, когда он начинает усматривать грех свой, когда
он по мнению своему о себе, соделается ниже и грешнее всех ближних
своих, когда начнет потрясать его страх суда Божия, и страх вечных
мук, когда явится в нем чувство преступника и осужденника, когда
при молитвах его начнут изливаться потоки слез и исторгаться из
груди воздыхания и стенания, когда ум его очищенный слезами будет
предстоять пред Богом лицом к лицу”.
Итак, опираясь на вышесказанное мы увидели, что невротическое отношение
ко греху лишено подлинного чувства и противоположно по сути своей
отношению ко греху в православной аскетике. Встретив на путях душепопечения
человека с невротическими чертами характера пастырь должен постараться
перестроить невротическое отношение к проблемам своей духовной жизни
на святоотеческое.
|